Шаблоны Joomla 3 здесь: http://www.joomla3x.ru/joomla3-templates.html

статьи - press

2012, Медведь, Е.Усачева - Ваня Максимов

"Медведь, 2012, Елена Усачева" Ваня Максимов

«О цилиндрах, танках, высшей математике и жизни за счет Минкульта».

Когда-то давным-давно хитом МTV был мультфильм Ивана Максимова «Провинциальная школа». Причем показывали его не целиком, а кусками, от этого рождалось ощущение чего-то бесконечного. Работы Максимов и правда можно принять за один бесконечный фильм. В аскетической черно-белой гамме, совсем не похожий на то, к чему привык отечественный зритель. Уже больше пятнадцати лет Иван верен своим фирменным «чудикам» и «монстрикам». И себе тоже верен – он приметен в любой толпе. Высокий, статный, в бандане (а порой и в цилиндре), с седеющей короткой бородой, одет по-цыгански бросков, в штанах в черно-белую полоску. Словом, художник. Его новый фильм, в этом году представленный на Открытом Российском анимационном фестивале в Суздале, «Вне игры» о старых игрушках, заброшенных на чердак. Награды за работу не дали, дали диплом «За неизменную верность себе». Да, этого у него не отнять, верности себе.

Про высшую математику
- Ты закончил МФТИ – техническое прошлое тебе как-то помогает в творчестве, в построении картинки, в продумывании сюжета?
- У меня лучше развито правое полушарие, чем левое, что обычно соответствует гуманитариям, чем технарям. Наверное, с первым образованием я не очень угадал.
- Папа настоял на этом институте?
- Никто не настаивал. Просто, когда папа известный физик-теоретик, мама известный физик-экспериментатор, другого пути поначалу не видишь. Родители до сих пор работают в Курчатнике, хотя обоим больше восьмидесяти лет, они все так же самозабвенно отдаются своему делу. Моя мама только о работе и может думать, постоянно ездит на какие-то конференции. Я вполне прилично разбирался в физике и математике – куда мне еще идти? К тому же у меня все друзья были дети работников Курчатовского института, приходилось соответствовать. Мы все и пошли, кто в МГУ, кто на физтех.
- Сколько математики в твоем кино?
- Мало. Почти никакой математики там нет. У меня все это давно рассосалось. Теоретически я на многое способен – играть в шахматы, решать задачки, но не более. В моем кино скорее нужны знания физики - я люблю делать кино про природу, у меня часто есть облака, море. Приходится учитывать особенность «материала» - сила тяжести, упругость.

О танках
- Друзья – дети физиков, из школьной жизни запомнился учитель-химик, откуда рисованию взяться было?
- У меня папа художник-любитель. Причем очень хороший, с приличным образованием. Когда мы с сестрой были маленькие, отец нам много рисовал, все, что мы просили. Мы и сами играли в рисовальные игры. Маша каких-нибудь принцесс рисовала, я - танки.
- Ты самоучка?
- Да. Ничего не заканчивал.
- А когда появились твои знаменитые чудики?
- Тогда и появились. В детстве.
- Насколько это ваш семейный персонаж? Маша таких же рисовала?
- У нее был девчачий уклон, куколки, природа. Просто у девочек мало мотивации рисовать монстров, им не приходит это в голову. А у мальчиков есть такая потребность. Вот я и рисовал машинки всякие, войну, монстров.
- Этих монстриков тогда, в детстве, как-то звали?
- Никак! Их и сейчас никак не зовут. У меня нет потребности кого-то как-то называть. Я же не пишу сценарий, чтобы отмечать каждого персонажа на бумаге. Придумывать названия – это работа левого полушария, а с ним у меня не очень. А нет сценариев, нет и имен.

Дело случая и одиночество
- Ты сейчас помнишь – как в твоей правильной технической жизни, - а ты после института успел поработать инженером в институте космических исследований, фотографом в институте Биофизики АМН, - появились мультфильмы? Как они пришли в твою жизнь?
- Все получилось случайно. В кинотеатре «Баррикады» был мультлекторий, мы туда ходили с сестрой. Однажды там проходил показ работ выпускников Высших режиссерских курсов. Тогда-то я и узнал, что есть творческое учебное заведение, куда можно поступать, не имея художественного образования.
- Ваня Максимов это театр одного актера?
- Нет. Это одинокий актер, у которого нет помощников. Я не устраиваю моноспектакли, как Гришковец. Просто нет у меня рядом никого.
- Но ведь любое кино – это коллективная работа некоторого количества профессионалов.
- Да, но они быстро разбегаются. Человек по определению одинок. Если насильственно людей не объединять, они не объединяются, расползаясь каждый по своим делам.
- Или ты сам не удерживаешь рядом с собой людей?
- Без насилия невозможно никого удержать! Всегда есть какая-то мера воздействия – зарплата, трудовая книжка. Любовь не подразумевает постоянного нахождения рядом. И я не могу ничего с этим сделать. Чтобы команда сохранялась постоянно, надо, чтобы я, или кто-то рядом со мной, проявлял какое-то насилие с помощью денег или чего-то другого.

О музыке, танцах и стихийных явлениях природы
- В твоих фильмах всегда звучит музыка, классическая или джаз. Что первично – музыка, она рождает сюжет, или идея, а под нее уже подбирается музыка?
- Как повезет. Иногда проще начинать с музыки. Но она на дороге не валяется. Ее приходится долго искать. «Болеро» легло на уже придуманный сюжет. Когда я понял, о чем буду снимать новое кино, появилась идея использовать композицию Дэйва Брубека Take Five.
- Делая фильм «Болеро», ты отождествлял себя со своим персонажем или, наоборот, отстранялся от него?
- В любом случае это максимальное отстранение. Для меня это в большей степени танец, чем карикатура на жизнь или философское осмысление. Любой зритель может это воспринимать, как угодно, но для меня это был театр абсурда с танцем под ритм «Болеро».
- А «5/4»?
- То же самое. Это два балета.
- Для фильма «5/4» ты взял музыку Дейва Брюбека. Как решал вопрос с правами на использование музыки?
- Прав на использование этой музыки у меня нет, да мы нигде это кино и не показывали, кроме как на фестивалях. Не было коммерческого использования, поэтому нарушения закона об авторском праве не было.
- Зачем понадобилось сохранять название композиции в названии фильма?
- Потому что это была моя интерпретация всем известной композиции, клип на музыку. «Болеро» это ведь тоже клип.
- Что тогда происходило в твоей жизни, что два фильма подряд ты снял на почти одну и ту же тему?
- Ничего особенного, просто мне было это интересно. Потом эту тему вытеснила моя любовь к стихийным явлениям природы.
- Да, эту любовь ты выразил в трех фильма – о море «Приливы туда-сюда», о ветре «Ветер вдоль берега» и о дожде «Дождь сверху вниз». Это было какое-то целенаправленное изучение стихий?
- Это хорошая идея, которую я почти полностью исчерпал. Тема, которую делать приятно и легко. Естественные трудности, которые с одной стороны создают смешные ситуации, а с другой не являются жесткой негативной проблемой. Это же не камнепад, способный убить, не вулканы, не пожары. По сравнению с этим дождь, ветер и приливы – ерунда. Тем не менее, все они создают массу проблем, которые могут быть обыгранными смешными гэгами.
- Но почему понадобилась эту идею развивать в трех вариантах?
- Я бы и дальше делал, но пока не придумалось продолжение этой темы. Это мой любимый материал – воздух, небо, горы, люди, приятный местный колорит, отсутствие цивилизации. Такой вот идеальный мир. Сейчас я снимаю фильм, где снова есть мои любимые море, песчаный берег, ветер…
- Какой процент в твоем кино выдуманных историй, а что наблюдения за жизнью? Есть ли фильм, который ты снял, подсмотрев за кем-то? Может быть, «Медленное бистро» или «Провинциальная школа»?
- «Медленное бистро» было навеяно реальной историей. Выпускники продюсерского факультета сидели в «Проекте О.Г.И.» и ждали пива. Одна из них посоветовала снять про это фильм. Я это взял на заметку.
- И «Медленное бистро», и «Провинциальная школа» наполнены такими точными деталями, так метко схваченными моментами, что невольно узнаешь и ситуацию, и самих героев…
- Все это легко сымитировать, пережить. Многие из нас находились в таких ситуациях. Достаточно вспомнить, как ты себя ведешь, когда нечего делать, когда приходится просто ждать. Или школа. Это архитема, с детства хорошо знакомая всем. Поэтому из нее можно вытягивать все, что сможешь вспомнить или придумать.
- Ты всегда снимаешь кино по собственным идеям. Никогда не было желания взять чужой сюжет?
- У меня и своих идей хватает. Но вот сейчас в конкурсе Суздальского фестиваля фильм, который я сделал по чужому сценарию. Абсолютно уверен, хороший сценарист - это режиссер. Не режиссер хороший сценарий сделать не может?
- Как так получилось, что Ваня Максимов, который работает только по своим идеям, со своими персонажами, взял чужую разработку?
- У меня не было собственного проекта, поэтому, когда появилась такая возможность, я взял Сонину идею, к тому же на занятиях мы много с ней работали, придумывали сценарий, героев. К тому же в Сонином проекте меня заинтересовала сама фактура. Мне всегда было интересно старье. Чердаки, старые игрушки… Как воспоминания детства, милые и приятные. Еще я люблю крыши старых домов – с этого фильм «Вне игры» и начинается – идет панорама городских крыш. Поскольку я чаще всего отталкиваюсь от изображений, а мне понравилось то, что мне нарисовала Соня, все это меня вдохновило на работу. Не помню уже, кто это придумал, я или Соня, но больше всего в фильме мне близок персонаж, который все время смеется. Есть в этом персонаже что-то настоящее, он как бы олицетворяет саму жизнь – повода для веселья нет, но он периодически ржет, потому что в него это заложено.
- Но несмотря на смех, на забавные механические фразочки, что произносят игрушки, в целом кино печальное. Ни одно твое кино такого ощущения не рождало. Неужели все так печально на этом свете?
- Это сделано не специально. Игрушки, брошенные на чердаке – конечно, это печальное зрелище. В общем, ничего хорошего и не происходит, обычная бытовая ситуация, где все друг друга немножко обижают.
- Но ты за прошедший год не только этим фильмом занимался, ты ведь еще и художественный руководитель сериала «Везуха!» на студии Метроном-фильм. В чем заключается твоя роль?
- Моя задача достичь того, чтобы я воспринимал каждую серию сериала, как свое, чтобы мне было не стыдно.
- То есть еще чуть-чуть, и среди героев «Везухи!» промелькнут максимовские чудики?
- Не в этом дело. Те серии, что представлены на фестивале, хорошие, мне за них не стыдно, я ими горжусь. (На фестиваль попали две серии сериала «Китовая любовь» Леонида Шмелькова – его признали лучшим сериальным фильмом на фестивале, и «Черные дыры» Натальи Антиповой. – ред.). Но у нас еще полно серий, за которые мне обидно. Так что работы много. Лажа всегда образуется в неожиданном месте.

О подражании
- Ты хоть и одинокая, но настолько яркая личность, что невольно всех вокруг заряжаешь своей энергией. Вот девушки уже по улицах в цилиндрах ходят, работы твоих студентов от твоих порой не отличишь…
- Это не так. Люди склонны все время от чего-то отталкиваться. Грубо говоря, от авторитетов. Находят предпочтения и невольно начинают их копировать. Просто не всегда можно определить, что является первоисточником. Любой художник, который что-то начинает делать, кого-то копирует.
- У твоих студентов есть шанс стать другими?
- Они все другие. В данном случае более заметно, с кого они копируют. А иногда это не бросается в глаза. Чем более оригинален объект копирования, тем это виднее. На самом деле у большинства других художников подражание более выражено, просто объект подражания менее выделяется. Все творцы вторичны, третичны по отношению к кому-то.
- А ты к кому вторичен?
- Я сейчас сказать не могу. Принципиально я ничем не отличаюсь от других людей. Работает одна и та же схема – кому-то подражать.
- Но все равно, когда ты видишь у своего студента знакомого чудика, неужели тебе не хочется его поправить?
- Нет. Потому что я знаю, что он в любом случае будет подражать. Не мне, так кому-то еще. И не факт, что он найдет более достойный объект для этого.
- А у дочки свой стиль? (Екатерина Бим тоже снимает анимационное кино. – ред.)
- Да, свой. Она что-то от меня взяла и создала свой стиль.
- Ты доволен тем, что она делает? Мультфильмы «Синяя лужа» и «Как зайчик ни в кого не превратился» тебе нравятся?
- Главное, чтобы людям нравилось.
- А споры между вами происходят?
- Нет, мы же никак друг от друга не зависим.

Про любовь
- Ты сам признавался, что большинство твоих мультфильмов про любовь…
- Любовь - самое главное для человека. Все остальное начинается с десятого места.
- Любовь это творческое состояние? Или трагедия более продуктивна?
- Любовь это перманентное состояние каждого здорового человека. Если человек никого не любит, значит, он сильно болен. Многие люди заморочены всякими глупостями – карьерой, деньгами, признанием, страхами, поэтому отказываются от любви, а это неправильно.
- Говоря, «некоторые люди», ты отстраняешь себя от них?
- Да, они больные. Они не понимают, что на самом деле из себя представляют. Человек это существо, которое определенным образом устроено. Он часть природы, построен из тех же клеточек, что и кактус какой-нибудь. Просто у него другое количество хромосом, они в другом сочетании собрались – вот и получился человек. Когда я провожу тестирование у абитуриентов, в первую очередь спрашиваю, какая у них система ценностей. Если человек пишет на третьем месте карьеру, на четвертом дружбу, то мне уже не интересно с этим человеком работать, ведь ради карьеры он перешагнет через друга.
- Признание – глупость, и, тем не менее, мы разговариваем с человеком, который собрал все мыслимые и немыслимые призы анимационных фестивалей за свои работы. В признании недостатка нет. Вспоминая о прошлом, пыль с наград смахиваешь?
- Нет. Я вообще у себя дома пыль не протираю, она со временем сама отваливается.
- Есть награда, которая тебе наиболее дорога?
- Награды это неважно, поверь.
- И тебе будет все рано, если на фестивале твое кино ничего не получит?
- Я от него и не жду ничего. Это не тот фильм, который для меня чем-то является. Просто работа. Не лучше других.
- А ты всегда адекватно воспринимаешь свое кино?
- Да. У меня было три выдающиеся фильмы, остальные обыкновенные. Все три вошли в «Золотую сотню». (В этом году в России отмечается столетие отечественной анимации. По этому случаю создали список, «Золотую сотню», лучших мультфильмов века. На первом месте «Жил-был пес» Эдуарда Назарова. – ред.) «Болеро», «5/4», «Ветер вдоль берега». Эти фильмы действительно выдающиеся. Это было понятно сразу, когда я над ними еще работал. Я понимал, что делаю шедевр.
- А спалось при этом хорошо?
- Да. Гораздо приятней жить, когда ты понимаешь, что делаешь шедевр. Это счастье.
- Пытаюсь понять, как это – чувствовать, что делаешь шедевр?
- Ну, я же существую в контексте кинематографа, знаю, что делаю. Хожу на выставки, смотрю кино, вижу, что происходит.
- А если бы попался какой-нибудь въедливый критик, который стал бы доказывать, что это плохо?
- А для меня критики не авторитеты. Для меня даже Норштейн не авторитет. Я сам все знаю. Даже если я иду с Алдашиным (Михаил Алдашин, режиссер анимационного кино, художник, вместе с Максимовым закончил Высшие режиссерские курсы, работал на студии «Пилот», был художественным руководителем проекта «Гора самоцветов». – ред.) и Норштейном в галерею, (они профессионалы, а я неуч, они знают все про всех художников, стили, техники), и все равно их мнение для меня не авторитетно. У меня тоже вкус есть. И сколько бы мне ни говорили про какую-то картину, что она хороша, если она мне не нравится, значит, не нравится. А другим может нравиться сколько угодно.
- И ничье чужое мнение тебя не собьет?
- Нет. Я уважаю чужое мнение. Но я понимаю, что есть определенный пласт знаний, которых у меня нет. Знания эти им помогает воспринимать так, а мне, отсутствие знаний, помогает воспринимать по-другому. При чем они получают свое удовольствие, а я свое.

У государства на довольстве, или жизнь без политики
- Насколько ты принимаешь участие в том, что сейчас происходит в анимационном мире – аниматоры собираются, пишут письма протеста, составляют послания президенту и премьеру, ходят на встречи, просят деньги, получают их, теряют.
- Поскольку там присутствуют выразители моего мнения, Норштейн, например, то я сам на все эти мероприятия не хожу. Мое мнение уже выскажет Норштейн. Это будет более авторитетно и лучше сформулировано, чем это сделаю я. Я высказываюсь в кулуарах, берегу нервы.
- Письма с требованиями подписываешь?
- Подписываю, если мне их дают на подпись.
- На чьи деньги ты кино снимаешь?
- На государственные, я живу на гранты. У нас вся анимация питается от государства. Без государственных денег вся мировая анимация, как искусство, сдохнет. Есть денежные проекты, но это не анимация как искусство, это кинобизнес. Тот же самый Пиксар, например.
- Одно время ты работал карикатуристом в газете «Время». Помнишь то время?
- Помню. Я сейчас тоже работаю, но не в ежедневной газете, а еженедельной, в «Московских новостях». В среднем картинка в месяц получается.
- Тогда и сейчас твои карикатуры – это заказ под статью или так ты выражал и выражаешь свое отношение к происходящему в стране?
- Я всегда был абсолютно аполитичен, стараюсь не думать о том, что происходит, тем более не высказываться. Я всегда старался от сатиры уходить в юмор. В любой картинке, которую я рисовал на тему банка, кризиса, нефти и еще бог знает чего, я всегда оставался в поле юмора и иронии, никого не высмеивал. Мне это не близко и как читателю, и как автору.
- Тебе интересно то, что происходит в нашей анимации?
- Мне это не очень интересно, потому что расстраивает. Я не имею ввиду качество, я имею ввиду ситуацию с грантами и деньгами. Продюсеры сжирают искусство из-за своей любви к баблу. Русский человек потихонечку становится американцем в постоянном стремлении только заработать.
- А по качеству?
- По качеству все нормально. Как всегда!
- Впереди планеты всей?
- Меня соревнования не волнуют, меня волнует общее состояние.
- А если говорить о мировой анимации? Насколько ты следишь за тем, что сейчас происходит в анимационном мире и смотришь ли ты зарубежные полнометражные мультфильмы? Выходило ли за последнее время что-нибудь интересное?
- Практически не смотрю. У меня не так много свободного времени, и если оно появляется, я с большим удовольствием смотрю игровое кино. Не знаю, почему так получается. Это, вероятно, особенность моей психики – мне больше нравится игровое кино.
- А как же анимация? Неужели ты не следишь за тем, какие изменения происходят в анимации, какие новые технологии появляются, какие новые сюжеты разрабатываются?
- Нет, потому что я их все знаю. Достаточно посмотреть короткометражки, представленные на фестивале «Крок», чтобы все это представлять. Может быть, еще фестиваль в Анесси или Штутгарте. Этого достаточно, чтобы понять, что сейчас происходит в анимационном искусстве, не надо больше ничего смотреть. Все коммерческое не имеет отношение к искусству, за исключением, быть может, «Иллюзиониста» Сильвена Шоме. Остальное это ширпотреб, кинобизнес. Кинобизнес ориентируется не на то, чтобы я получил удовольствие, а на то, чтобы зритель приходил и платил деньги. Мое удовольствие их не волнует. А я свое удовольствие позиционирую, как самый главный критерий для художественного произведения. Для меня ценность любого продукта заключается в том, насколько мне это нравится. Понятно, что это субъективно до абсолюта.
- И какое произведение искусства на тебя произвело сильное впечатление?
- Штук пять фильмов на Суздальском фестивале – «Заснеженный всадник» Туркуса, «Сизый голубочек» Соколовой. Из зарубежных – «Мадагаскар» Бастиана Дюбуа.
- Можно сказать, что какая-то страна сейчас задает тон в анимации, побеждает на фестивалях?
- Кроме России, которая всегда побеждает в конкурсах, есть еще Англия, Франция, Бельгия и Германия. Причем Германия часто выезжает не только своими силами, а за счет студентов соседних стран..
- За счет чего сегодня развивается анимация – это передовые технологии или оригинальные идеи?
- За счет хорошего вкуса и таланта режиссера. Технология не играет никакой роли. Можно на коленке снять гениальное кино. Возьмите в пример Лешу Алексеева. Он выбрал жанр, доступный всем, но никто им почему-то не занимается. Простой до невозможности, но только у Леши получается с ним справляться. Я, например, не мог бы на такое кино написать заявку для гранта, потому что не понятно, что писать. Такое можно только снять. В чистом виде режиссура.
- Бывший директор Союзмультфильма Акоп Киракосян говорил, что в России некому снимать полный метр, да здесь никто и не умеет его снимать. Ты согласен?
- Это справедливо, потому что дисциплина и культура, менталитет русского человека не годится для такой работы. Так же как японскую электронику у нас никто никогда не соберет. Нужно нанимать японцев, чтобы они сидели и делали. Русские не могут так работать. Им не хватает терпения, дисциплины, врожденной культуры отношения к труду, к результату труда. Пофигизм - часть нашей культуры, и в этом есть не только минус, но и плюс. Хваленая наша одухотворенность, душевность все это имеет обратную сторону пофигизм. Либо мы станем немцами по полной программе, либо мы останемся русскими, и не надо от нас ждать, что мы пойдем через дорогу на зеленый свет.
- Тогда как можно назвать наши попытки полного метра? Всех этих «Белок и Стрелок» и «Алешей Поповичей»?
- Зарабатыванием денег, а не искусством.
- В отечественной анимации у тебя есть любимые режиссеры?
- Я тоже участвовал в голосовании на «Сотню». Поставил Назарова выше Норштейна. Ну, хотя бы потому, что Норштейн признанный лидер, и надоело его все время на первое место выдвигать. Типа, это уже тривиально и банально. Поэтому я не готов сказать точно, что «Жил-был пес» для меня круче, чем «Ежик в тумане».
- А из работающих ныне режиссеров?
- В кинематографе и анимации я больше всего ценю изображение. Поэтому я предпочитаю черно-белое кино. Там, как правило, больше внимания уделяется картинке. В цветном кино на это забивают, и получается лажа. На экране появляется человек в красном свитере не потому, что это надо для картинки, а потому что так в сценарии написано или так получилось. Для меня красота кадра вещь необходимая. Не достаточная, а необходимая. Если я работаю в экспертном жюри, то смотрю только картинки, сценарий не читаю. Ну и, конечно, на фамилию режиссера смотрю. Если это Бронзит, Геллер, Соколова, Филиппова, то галочку можно ставить заранее, не глядя на проект. Если это какой-то неизвестный автор, то я смотрю на картинки. Если картинки меня восхищают, то сценарий можно не читать, он потом еще сто раз поменяется. Во время монтажа фильм может оказаться другим, нежели в сценарии. Но если картинка плохая, фильм уже ничего не спасет. Я об этом говорю студентам – придумывая фильм, начинайте с картинки.
- Что скажешь, российская анимация жила, жива и будет жить?
- Да. Так же как и мировая анимация. Анимация всегда была в загоне, так что сегодняшняя ситуация ничем не удивляет. Анимация законсервирована в своем состоянии. Если анимация станет успешной, для нее наступит смерть. Потому что бабло вытесняет все прекрасное, что где-либо есть. Например, такая область творчества как игрушки уже не существует, потому что бабло вытеснило все, оставив только Барби, трансформеров, мишек и машинки. Так же будет с любой другой областью, где можно заработать денег. Что-то продается? Зачем нам делать другое, пускай это и продается. Условно говоря, пресловутые «Симпсоны». Все продюсеры хотят делать «Симпсонов», я это слышу ото всех, уже уши завяли. Если дать им волю, у нас и были бы одни «Симпсоны».

Про молодость
- Что тебе дает преподавание на Высших режиссерских курсах? Зачем тебе нужны студенты?
- Они мне дают общение с приятными людьми, компашку. Получается, что я делаю гораздо больше фильмов – в каждом я принимаю участие. Для меня фильм Сони Кендель «Пишто уезжает» это мой фильм. (Кстати, в Суздале он был признан лучшей студенческой работой). Соответственно все, что делают мои студенты – Света Разгуляева и другие, - это мои фильмы. У меня в конкурсе получается три фильма. Сони, Светы и мой.
- Ты сказал, что твои студенты это твоя компашка. Почему в свое окружение ты выбираешь молодежь?
- Люди с возрастом тухнут, чахнут, сохнут, одним словом, портятся. Любой «продукт» имеет срок годности. Человек, как яблоко, может засохнуть, сморщиться, зачервиветь, сгнить, переспеть. Нормальный человек – это ребенок. Я стараюсь общаться с людьми, которые еще не начали портиться. Конечно это проще, когда физический возраст невелик, но среди моих ровесников и .учителей тоже есть дети.
- Что ты берешь от молодости? Непосредственность, незамутненность сознания…
- Не знаю. Мне просто приятно, и все. Я не формулирую это. Меня тянет к таким людям. Здесь важен не паспортный возраст, а состояние души.
- Но ведь это в какой-то момент выглядит комично - мужчина в возрасте играет с девочками в ассоциации или настольные игры.
- Мне по фигу. Пускай другие думают, что хотят. Я делаю, что мне нравится.
- А вот твой знаменитый цилиндр – ты в нем появлялся на светских мероприятиях, был на церемонии вручения премии киноведов и кинокритиков, на Большом фестивале мультфильмов – зачем тебе он?
- Мне нравится несколько вещей. Во-первых, мне нравится выглядеть красиво. Во-вторых, чувствовать себя как артобъект. А в-третьих, вызывать улыбку. С помощью цилиндра или какой-нибудь другой глупости вызвать у окружающих улыбку легче, чем при помощи мультфильма, на который уходит год работы. Я привык, что люди обращают на меня внимание…
- А если не обращают, задевает?
- Не в этом дело. Скорее это можно сравнить с девушками, которые привыкли краситься перед выходом из дома. Я тоже привык готовиться к выходу в люди. Думаю, в каком виде я перед ними предстану, чтобы на улицу вышел не просто человек, а объект для эстетического восприятия.

Искусство и деньги
- Ты коммерсант? Года два назад на анимационном фестивале в Суздале ты продавал майки со своими героями, сейчас появились игральные карты…
- Это не коммерция, а сплошное насилие над личностью. Я этим занялся, потому что у меня целый год не было работы. Надо было на что-то питаться, вот и появились майки, карты.
- Твое кино смотрят за границей? Зовут поработать в другую страну?
- Смотрят, но не зовут. Они никого не зовут. У них своих хватает. Я бы и не уехал. Там скучно. Мне весело там, где много друзей. Москва, Питер, Киев – там можно жить, в остальных местах мне пока жить нельзя.
- То есть своим детям ты ничего в наследство не оставишь, никакого счета в банке?
- Если мне дадут денег, я положу их в банк, оставлю детям, а пока – нечего.

Досье:
Иван Максимов родился в Москве в семье физиков, учился в МФТИ, работал фотографом в институте Биофизики, инженером в институте космических исследований. Закончил Высшие курсы сценаристов и режиссеров. Первый фильм «Слева направо» был снят в 1989 году на студии «Союзмультильм». Дипломный фильм «5/4» на музыку Дейва Брубека собрал своему создателю призы на многих престижный фестивалях. Фильм «Провинциальная школа» одно время был хитом канала MTV. «Болеро. Фильм повышенной духовности» был удостоен приза Берлинского кинофестиваля. Преподает на Высших курсах режиссеров и сценаристов. Разведен. Двое дочерей. Старшая, Катя Бим, тоже снимает анимационные фильмы. В «Золотую сотню» вошли мультфильмы «Болеро» (46-47 места), «5/4» (53-55 места), «Ветер вдоль берега» (73-77 места).
Елена Усачева

Знать физику было надо. А поскольку я ее и так знал, то мне проще было поступать на физтех. Из сложного было только вымучить сочинение. А в любой другой институт, куда я мог мечтать поступить – биофак МГУ, медицинский, - надо было еще учить биологию. А с этим было сложнее. В медицине же мне больше всего нравилась психология и психиатрия. Но для экзаменов-то надо было выучить все косточки и сухожилия! В физике же можно было ограничиться физическим смыслом и общими приемами решения задач, а здесь надо было учить наизусть. А я никогда ничего не помнил.
Взять, например, Барангулова. Он очень грамотный режиссер, он мог бы обойтись без руководителя. Но зачем-то снял совершенно дурацкий сериал про собачек, где весь сюжет строиться на принципе – продай-укради.
- Многие творческие люди перед большой работой накапливают энергию – путешествуют, общаются с друзьями, а потом надолго пропадают, работают. У тебя такое происходит?
- Не знаю. Мне главное, чтобы я чувствовал, что жизнь бьет ключом.
- В чем это проявляется?
- Не знаю. В общении каком-то. В ощущении, что мне не скучно. То есть я могу смотреть по телевизору какой-нибудь чемпионат по снукеру и чувствовать, что жизнь бьет ключом.
- Есть ли у тебя сейчас коммерческие заказы? Когда-то ты делал рекламу банку, рисовал для Москитола.
- Ничего нет. Коммерческие люди жадные, им не хочется тратиться ни на что.
- Но тем не менее твое проникновение в мир искусства довольно глубокое – твой герой логотип фестиваля «2-in-1», ты рисовал персонажа для премии киноведов и кинокритиков «Белый слон».
- Еще моя девочка у «Большого фестиваля мультфильмов». Я на это не обращаю внимание. Этло обычный отклик на какие-то просьбы. Как правило, это мои друзья просят, я это и как работу не воспринимаю.

Я могу получать удовольствие, например, если я повел ребенка на «Шрек», например, и я кайфую оттого, что мой ребенок рад. Но я получаю удовольствие не от самого кино, а оттого удовольствия, которое получил мой ребенок. То есть мое удовольствие опосредовано, я не кино радуюсь, а удовольствию моего ребенка радуюсь. я люблю не само произведение искусство, а эффект оттого, что он есть. А если я говорю о своем виде искусства, то оно не зависит оттого, какое я удовольсвием получаю опосредовано, а от прямого воздействия, как оно на меня действует. Если меня это трогает, вызывает слезы, восищение, то я могу сказать, что это мне нравится, это здорово, потому что это на меня подействовало.
- А что тебе понравилось в «Иллюзионисте»?
- Он мне понравился, но это, как посещение Эрмитажа или большой картинной галереи. Начинаешь уставать от обилия красоты – красиво, но больше не могу. Поэтому я полнометражные мультфильмы не люблю. Лучше было бы красивые мультфильмы разрезать по 10 минут и смотреть в перемешку. В какой-то момент ты перестаешь воспринимать эту картинку, как красоту, ты просто следишь за сюжетом.